Она открывает нам свое сердце, она нас потрясает.

Она возвращается после нескольких лет молчания с трогательным автопортретом, показанным во вторник, 9 октября по France 3. От восковой куколки к влюблённой звезде, от ярко освещённой сцены к тяжёлым ударам судьбы, мы с нежностью следуем за ней по её пути женщины, которой судьба наносила удар за ударом, но которая никогда не отказывалась от жизни.

Франс Галль. Тёплая встреча после долгой разлуки.

Мы громко делаем тебе наше признание.

«Если счастье существует, это испытание творца». Три слова, которые говорят о тебе, Франс: творец, испытание и то счастье, которое ты нам дарила столько лет. Ещё два-три слова, чтобы рассказать тебе о нас, миллионах фанатов, которых волновал твой голос, голос Мишеля, ваша музыка, сопровождавшая нас везде и, милостью времени, которое будто бы замерло, сопровождающая нас до сих пор.
В твоей истории море человечности. Жизнь, которая начинается как игра, вместе с твоим отцом, братьями, любящими ритм суинга, а ты, будучи совсем ребёнком, выступаешь в муслиновом платье на Евровидении. Всего лишь поющая куколка. Но, несмотря на твою молодость, ты предчувствуешь, что музыка, которую ты сделаешь своей, ожидает тебя чуть позже, она будет тебе подарена вместе с любовью, и ты умеешь признавать эту удачу, и чествуешь её до сегодняшнего дня. Мы любили вас с Берже, неразлучных, как в зеркале отражающих то, чем мы хотели быть в жизни: влюблённых, энергичных, желающих, чтобы здесь музыка была такой же неплохой, как за Атлантическим океаном. Шевелюра Мишеля, твой комбинезон и твои взрывы смеха, ваш огромный талант кружил нам головы, и крутился на наших проигрывателях.
Снятый тобой фильм, где ты рассказываешь с простотой, одновременно серьёзной и непринуждённой, о своей жизни, мы смотрели всей редакцией. Это была волнующая встреча после долгой разлуки, как несомненность близости, которая никогда не терялась между тобой и нами. Сколько бы нам ни было лет – 30, 40, 50 – мы не могли удержаться от того, чтобы не запеть эти отрывки наших жизней.
Твои песни, хотя мы этого и не осознавали полностью, стали частью нашей повседневной жизни, как настоящая подруга, у которой всегда есть нужные слова. Мы влюблялись, расставались, ходили на танцы, «жизнь ведь так сложна» – к счастью, вы с Мишелем окрыляли нас.
80-е годы возносят тебя на вершину, человек, которого ты любишь, посвящает тебе песню «Tu es ma lumière du jour» («Ты мой дневной свет»). Этот свет следует за тобой с твоими детьми, которые были основным смыслом твоей жизни. У тебя есть всё, чтобы быть счастливой, и ты этим пользуешься. Неудивительно, что тебя привлекли позже африканские берега, в тебе уже давно есть проницательность старого мудреца. Не то чтобы ты опасалась будущего – когда ты узнала о неизлечимой болезни своей дочери, Полин, ты сказала: «Мы окончательно потеряли нашу беззаботность», но ты умеешь ценить жизнь, когда она щедра по отношению к тебе. Ты, красивая (мы внимательно следим за твоими стрижками!), смеющаяся и требовательная, с барабанным боем ведёшь профессиональную и семейную жизнь. Ты звезда, но похожа на многих женщин своего времени.
С освещённой сцены ты выходишь на ринг, где жизнь наносит тебе удары. Мишель внезапно умирает 2 августа 1992 года, немногим позже твоя дочь угасает у тебя на руках, болезнь не щадит и тебя. Ты каждый раз ведёшь, по твоим словам, «войну с тёмной стороной жизни». Это ужасное путешествие, дорога к утешению, ты не можешь поверить, что у такой боли нет смысла. Ты продолжаешь петь, мы смотрим на тебя, слушаем, и задаёмся вопросом: «Как же она держится?» Мы восхищаемся тобой. Ты знаешь, что, когда Мишель умер, мы плакали вместе с тобой, ты говоришь в своём фильме: «Фанаты Мишеля действительно страдали».
Олимпия, Берси, Зенит – ты возвращаешься на ринг, но не за тем, чтобы нанести ответный удар, а чтобы отдать часть себя. И это снова счастье. Для нас, и, быть может, и для тебя. А затем, однажды, ты покидаешь нас. Нас, но не свою жизнь, не своего сына и не своих друзей. Ты всё чаще и чаще ездишь в свой дом в Сенегале, ты ищешь путь к безмятежности, а вновь мы говорим себе, что ты – образец человечности, которая принимает свою судьбу такой, какая она есть, не отказываясь от жизни.
Да, Франс, мы хотели бы потанцевать с тобой под новые аккорды, которые мы бы так полюбили. Но чувствуй себя свободной: у нас уже есть неисчерпаемая, неистощимая сокровищница песен, и мы благодарим свою удачу, шёпотом повторяя: «Хорошо, что ты рядом..»

Изабель Мори

Франс Галль, вольнодумка

Четверг, 13 сентября, на юге Франции, в Раматюэле. Полдень. Франс готовит мне бифштекс из тунца с горчичным соусом. Немного петрушки в салате из свёклы, бутылка молодого розового вина. Это для меня. Для неё – яичница, кофе с молоком, тост. Мы устраиваемся перед телевизором. Франс не может говорить о чём-либо другом, кроме этой чудовищной катастрофы, которая стоила жизни более чем 6 000 людям за один час, и поразила её любимый город – Нью-Йорк. «Я сразу же почувствовала, что мир и его форма изменятся». Мы говорим о местах, в которых живёт она, и которые живут в ней. Душа её домов – это она и никто другой, даже если в них повсюду есть рояли Мишеля, а на стенах картины, нарисованные Полин. Она никогда не прекращает изменять пространство, раздвигая стены, поднимая двери, увеличивая окна. Она – страстная поклонница архитектуры, доказательство тому её настольная книга – планы домов, нарисованные Франком Ллойдом Райтом. «Если бы мы жили в одно время и встретились, я бы, наверное, влюбилась в него».
Она окрестила свой дом в Дакаре «Noflaye», что в переводе с языка волоф значит «Жить припеваючи». Она выбрала дом на острове без электричества, который пустеет с наступлением вечера, потому что люди боятся спать там. «Это спокойствие мне нравится больше всего». В Париже она почти не выходит из дома. Она не прогуливается больше по улицам раз в неделю во второй половине дня, как она это делала прежде с Мишелем, чтобы «открывать для себя» город, заходить в подъезды, покупать картины. «Было хорошо, когда мы могли это делать. Тогда никто нас не фотографировал, и мы были свободнее». Зачастую, чтобы обрести такую свободу, ей приходится регулярно уезжать за границу. «Успех – это чудесно, слава – это кошмар».
Но вернёмся к фильму, этому автопортрету, выпущенному после нескольких лет молчания. Почему именно теперь? «Я была готова сделать это, и мне дали абсолютную свободу, чтобы завершить его успешно. Создание своего автопортрета это что-то вроде психотерапии. Это приводит в порядок мысли и позволяет ничего не забыть. Очень тяжело ворошить всё это. Но я знаю, что это доставит удовольствие многим людям, а моё счастье приходит с счастьем других людей».
Как она живет теперь? Боится ли она старости? «Только дураки жалуются на старость! Эта поговорка помогает мне смириться с уходящим временем. И потом, стареть не так уж и плохо, мы делаем то, что хотим, но у нас уже совсем другие желания. Мы полны опыта и лучше всё осваиваем. В будущем я хочу чего-то идеально мне подходящего!» В таком случае, захочет ли она вернуться к музыке, пойти навстречу своим фанатам? «Я знаю, что публика ждёт, чтобы я вновь запела, но я очень далека от того, чтобы рассматривать возвращение на сцену, я просто об этом не думаю, я не могу. Сейчас я чувствую себя невероятно свободной в мыслях, я не тревожусь о будущем и ничего не боюсь. Я делаю то, что хочу, вижусь, с кем хочу, и живу, где хочу». Этим Франс счастлива. Не пытаясь строить планы на будущее. «В настоящий момент все мои мысли заняты фильмом, я жду, чтобы публика его увидела. Потом я смогу перейти к чему-то другому. Мне некуда спешить. А потом наступит зима, Дакар и солнце ждут меня. Подумаем об этом после Рождества…»

Софи Лизьё

	АПРЕЛЬ 1968 ГОДА. «Моя первая обложка! Я считаю эту фотографию очень в стиле ELLE, очень современной. Это было в апреле. Ничто не предвещало событий, которые должны были потрясти Францию месяцем позже. В то время я была вся в мечтах, как Алиса в стране Чудес, совершенно ничего не осознавала, была вне жизни. Не очень-то счастливая, на самом деле.»
	ЯНВАРЬ 1982 ГОДА. «В промежутке между этой обложкой и предыдущей в мою жизнь вошёл Мишель Берже. У меня двое детей. Я накануне своего шестинедельного шоу во Дворце Спорта. Это будет моим открытием для себя сцены. Чувствуется, что я гиперактивна, я спешу, в возбуждении, в самом разгаре подготовки. Видно также, что я сама сделала себе причёску и макияж!»
	ФЕВРАЛЬ 1993 ГОДА. «Впервые после смерти Мишеля я вновь заговорила. Я выбрала ELLE, чтобы сделать это, потому что с этим журналом я чувствовала себя комфортно. Я вспомнила, что Жан-Мари Перье был очень близким другом Мишеля, что он сделал обложку его первой пластинки, что он был товарищем во время творческого дебюта. Ему сразу же пришла в голову идея этой фотографии с закрытыми глазами.»
	АВГУСТ 1993 ГОДА. «Между этой обложкой и предыдущей случилась моя болезнь, рак. Слова поддержки и дружбы, которые прислали мне сотни женщин через журнал ELLE, глубоко взволновали меня. Впервые за свою жизнь я ощутила себя женщиной среди женщин.»

Перевод с французского: Валентина Ночка (под редакцией Camille)