Хотя они и сидят каждый в своём углу комнаты, у меня впечатление, что они обнимают друг друга. И, чем больше я на них смотрю, тем больше мне кажется, что они сошли с последних строк волшебной сказки: «Прекрасный принц и прекрасная принцесса нежно любили друг друга в своём прекрасном золотом замке, у них было много детей, вот и сказке конец, а кто слушал – молодец…»
Но нет, всё наоборот: для пары Мишеля Берже и Франс Галль это вовсе не конец (пусть даже и счастливый), а только начало. И их сказочный замок – большой, странный и совершенно несуразный дом в центре парижского посёлка, застроенного избами в стиле доктора Живаго по случаю какой-то очередной всемирной выставки. Я уверен, что зимними вечерами, когда изморось и мокрый снег заставляют чихать моторы автомобилей, здесь слышно, как под окнами проносятся призрачные тройки.
Так или иначе они и правда похожи на принца и принцессу из сказок Андерсена. Он – очаровательный медлительный юноша в мягком свитере и кожаных брюках, похожий на подростка Ламартина, живущего посреди огромного арсенала устройств hi-fi, белого рояля, разбросанных всюду нот. Она – по-прежнему женщина-котёнок, которая не просто сидит на месте, а сворачивается в клубочек, пьёт молоко, легко переходит от безудержного смеха к трогательной серьёзности и удивляется, что её любят.
Два голубка, о которых мечтал Жак Превер. Их легко представить себе обнимающимися у ворот, дарящими друг другу луну, поющими под дождём, чтобы развлечь уличных котов.
Однако эти двое, хоть и скромны на первый взгляд, являют собой золотое дно. Очень чопорные, солидные и, естественно, весьма бесчеловечные бизнесмены говорят о них с тем же вожделением, что и маклеры начала XX века при упоминании о никеле Новой Каледонии: о них много размышляют с тех пор, как они были №1 и №2 хит-парадов. Франс Галль с «Il jouait du piano debout», Мишель Берже с «La groupie du pianiste». Дьявольский двойной обстрел, который, тем не менее, не вызывает у них чувства триумфа.
– Успех, – говорит Мишель, – ничего не означает. Во всяком случае, кто угодно может «сфабриковать» хит: рецепты есть во всех студиях звукозаписи. Мы с Франс не стремились к этому намеренно. Мы просто пели то, что нам нравилось.
Франс, беременная и голодная, грызёт яблоко, мечтательно разглядывает на нём следы своих зубок, закидывает голову назад и смеётся:
– «La groupie du pianiste» существует уже два года! Никто в неё не верил, ни звукозаписывающая компания, ни составители программ на радио. Мишель спел её на своих концертах, и люди как сумасшедшие начали названивать на Europe, RTL, Inter, RMC, чтобы заказать «La groupie»… Мне хочется обнять всех этих людей!
Триумф – уже редкость. Но двойной триумф, как тот, которого достигли Франс и Мишель – это уже чудо. А в маленьком мирке шоу-бизнеса чудеса эксплуатируют: журналисты, телепродюсеры, организаторы престижных гастролей – все мечтают показать великий номер двуглавого соловья: Франс и Мишель, рука об руку, с одним микрофоном на двоих; их умоляют играть в идеальных супругов, отбрасывать одну тень под светом прожекторов, писать одно имя на афишах, иметь одну публику.
Сейчас первым преуспело телевидение: по Antenne 2 10 января был показан мюзикл «Встречи в Кабуре или Та, что танцует» («Les rendez-vous de Cabourg ou Celle qui danse»), исполненный Франс Галль и Мишелем Берже.
Поскольку они любят друг друга, а мы любим их, они – пример для подражания, они становятся символом счастья по всем направлениям. Чтобы уравновесить фиаско пары Каролины – принцессы Монако и Филиппа Жюно, женские журналы во весь голос призывают образцовую пару Франс Галль — Мишель Берже. Пусть же исконная Франция, наконец, порадуется! Мы уже достаточно поплакали по углам, голубушка, пора подарить нашим верным читательницам порцию супружеского счастья, окутанного розовой пеленой!
Но спекулянты ошиблись адресом: спрятавшись в своей странной избе в центре Парижа, Мишель Берже и Франс Галль отвечают «нет!»:
– Мы согласны стареть вместе, но только не на обложках журналов!
Убеждённо и решительно они решили не смешивать личную и профессиональную жизнь. Ни фотографий, где они бы держались за руки, ни дуэтных номеров. Люди возмущаются, находят их неразумными, говорят, что они упускают свою удачу. Ну, так что? Они действительно не хотят получить еще немного славы? Получить, быть может, ещё немного денег?
– Мы очень долго работаем в этой области, – объясняет Мишель, – потому что это нам нравится. Деньги и тщеславие – не наша цель. И даже не средство. Я люблю Франс, люблю её как уникальную женщину. В семейной жизни я всеми силами пытаюсь уважать ее индивидуальность. В музыке тоже, я хочу, чтобы она существовала одна. Мы никогда не будем двойниками, тенью друг друга.
– Один плюс один равно двум, а не единице, – говорит Франс. – У каждого из нас свои взгляды, своя музыка. Смешиваться друг с другом значит принижать себя.
Безупречные и бескомпромиссные? Лучше того: они мыслят здраво. Если Франс поёт песни, написанные Мишелем, то потому, что она чувствует себя хорошо в этой музыке. И это не должно заходить дальше. А у Мишеля есть очень красивая формулировка идеального сотрудничества:
– Быть, как два художника, которые показывают друг другу свои полотна, часто восхищаются друг другом, могут иногда покритиковать друг друга, но никогда не смешивают свои краски, и у каждого из них своя кисть.
Они молчат и пристально смотрят на меня. Немного нервничаю: я их пойму? Да, конечно. Они правы. Но в моей голове теснятся имена – имена-провалы.
– Без конца говорить «НЕТ» уловкам, фотообъективам, глупым репортажам утомительно! – говорит Мишель.
Франс опускает ресницы:
– Меня легко поймать в ловушку. И люди знают об этом. Но Мишеля не так просто провести! Он очень дипломатичен, он говорит «НЕТ», вкладывая в это море любезности, но остаётся непреклонным. А меня всё это, в конце концов, делает агрессивной. Знаешь, я возбуждаю минимум один процесс в день против людей, которые хотят использовать нашу личную жизнь.
– Один процесс в неделю, — с улыбкой поправляет Мишель.
Наверное, дело всё же не заходит так далеко. Они отчаянно защищают крепость своей личной жизни, и это не каприз:
– Нас два раза грабили, потому что наш адрес появлялся в газетах. А сейчас появилась Полин. Во многом из-за неё мы воздвигаем баррикады.
Двухлетняя Полин – их дочка. Когда у Мишеля спрашивают, ходит ли она, пытается ли играть на рояле, нравится ли ей «La groupie du pianiste», он тает. Отец, настоящий отец, который посвящает все выходные своей малышке. Но попробуйте предложить ему сфотографировать дочь, и он взрывается:
– Осторожно, это опасно! Вот тут я могу разозлиться. Полин – это святое.
Я играю в «адвоката дьявола», бормочу, что любопытство публики всё же в какой-то мере закономерно. Действительно, несмотря на то, что Мишель Берже – звезда, его не очень уж хорошо знают, никто не знает, интересуют ли его электропоезда или гидрография Лабрадора.
– Единственное, что может иметь какое-то значение, – говорит он, – это наши песни. Наша музыка. Почему-то читателям нет никакого дела до личной жизни писателей. Кто знает, женат ли Солженицын, кто знает, как зовут его жену? Так почему все должно быть иначе для Франс и для меня? Просто потому что мы поём? Это несправедливо. Это должно бы означать, что песня – прикладной, неполноценный вид искусства, которому необходимо быть окружённым всей этой дребеденью.
За окном странной избы темнеет. Франс встаёт, обходит комнату, включает лампы. Взгляд Мишеля следует за ней. Нежный взгляд.
Так же нежен и голос Франс, которая борется с парой тарелок, подвешенных к лампе:
– Хотите знать, кто такой Мишель, каков он в глубине души? Очень чувствительный парень, который часто чувствует себя несчастным.
Я спрашиваю, почему. На этот раз отвечает Мишель:
– А рак? А всё остальное?
– Вы с Франс боитесь болезней, смерти?
– Не боимся, нет. Ненавидим страдания в любой форме.
Франс наконец победила тарелки, подвешенные к лампе. Комнату залил свет. Я смотрю на тех, кого называют «парой №1 всех хит-парадов». И мне хочется, уходя, прикрепить к их двери маленькую табличку, на которой я бы написал:
«Do not disturb». Они любят друг друга.

Перевод с французского: Валентина Ночка (под редакцией Camille)